Д-р Ури Мильштейн
Загадка[1] 101: что произошло во время акции возмездия в деревне Кибия?
Миф “палестинцев” , который они используют в их войне за создание собственного государства, базируется на понятии “накба” (“катастрофа”). За этим словом стоят “насильственные акции” , иногда выдуманные, а иногда и нет, которые израильтяне осуществляли и осуществляют над “палестинцами”. Эти “насильственные акции” стали причиной бегства арабов Эрец-Исраэль из своих домов во время Войны за Независимость и, так же, содействовали их трансферу. Первая такая акция была произведена в Дейр-Ясине (…), а события в Кибии (1953), Кафр-Касеме(1956) и “Сабре и Шатиле”(1982) стали ее “бустерными инъекциями”. Эти акции не только определили “палестинскую культуру” и сделали из “палестинцев” бескомпромиссную нацию, но и до сих пор используются для осуждения Израиля – не только в мире, но и среди немалого числа самих израильтян. Врядли выяснение фактов и подробностей изменит что-либо в ближайшее время, но это необходимо для осуществления тех изменений, которые хотят видеть все в долгосрочной перспективе. Поэтому, выяснив подробности событий в Дейр-Ясине[2], перейдем к подробностям событий в Кибии – арабской деревне, расположенной в контролировавшимся Иорданией секторе в двух километрах от линии прекращения огня 1949 года, севернее нынешнего города Модиин-Илит.
Пассивность армии
3 июля 1955 года начальник оперативного отдела генштаба ЦАХАЛ полковник Йосеф Эйтан распространил документ, всего в 8-ми экземплярах, бывший совершенно секретным и подготовленным его отделом. Этот документ, под названием “Выводы по итогам сухопутных операций ЦАХАЛ” описывал истинное положение дел в ЦАХАЛ, о котором большинство населения не должно было знать еще в течении 61 года.
Здесь этот документ публикуется впервые. Эйтан пишет:
“Надо разделить операции ЦАХАЛ, с т.з. качества, типа операций, изменения мышления командиров и подчиненных, на два этапа: 1) до создания подразделения 101 (август 1953); 2) создание подразделения 101 и объединение его с батальоном 890.”
На первом этапе:
“Основные операции ЦАХАЛа носили явно выраженный пассивный характер”
Причинами этого были:
“а) Пехотные батальоны не горели энтузиазмом действовать по ту сторону границы. Видимо, по причине неуверенности в своей силе и подготовке к проведению неординарных операций и действиям, к которым они в прошлом не готовились.
б) В большинстве случаев находились оправдания действиям командиров, проявившим слабость и недобившимся поставленной цели. Если солдаты, проникающие в деревню, сталкивались со сторожами или лающими собаками, то часто это становилось причиной отмены операции и немедленного возвращения на базу.”
Ариэль Шарон ведет «подразделение 101»
Эйтан определил, что неудовлетворительные результаты, показанные армией имели причиной, кроме всего прочего, “Низкий уровень подготовки к операциям. Информация о местности и цели была устаревшей и ошибки – такие, как ненахождение цели, незнание о состоянии цели (наличие оград, состояние охраны и т.д.) – стали причинами неудачного итога операций.”
Выводы, сделанные в этом документе, о качестве израильской армии в первые 4.5 года после провозглашения независимости были:
“1) Неверие в свои силы и способности – один из факторов формирования низкого боевого уровня пехотных подразделений.
2) Указанный фактор стал причиной увеличения числа ‘объективных помех’ и их оправдания. Нежелание выполнять поставленную задачу или выполнение ее на низком уровне стали понятным и общепризнанным явлением.
3) Все это существенно понизило требования к солдатам и наши возможности. Эта ситуация продолжалась до того момента, когда старые способы проведения акций возмездия отмерли, ввиду успехов подразделения 101.”
Данные в отчете Эйтана подтверждаются воспоминаниями Давида Бен-Узиэля (“Тарзан”), который до создания подразделения 101 служил в НАХАЛь.
“Я прошел КМБ на базе ‘Аленби’ в Иерусалиме. Мота Гур был офицером-инструктором. В ЦАХАЛе того времени творились ужасные вещи. Считалось, что для формирования личности бойца его надо сначала сломать. Речь идет о самом настоящем издевательстве. У меня не было никакого ощущения, что я нахожусь на военной службе. Командиром роты на моем курсе командиров отделений был Саадия Элькаям – бывший пальмахник, потом ставший командиром роты парашютистов и погибший во время операции в Газе. И у него тоже случались издевательства над солдатами. Именно поэтому у меня возникло желание перейти в подразделение 101.”
Шарет не знал
Премьер-министр и министр обороны Давид Бен-Гурион, который еще до Войны за Независимость пришел к выводу, что “Хагана” и ПАЛЬМАХ не имеют особого военного значения, в 1953 году понял также, что он не смог создать настоящую армию, а политическая система Израиля неэффективна и запутана. “Старик” решил уйти из правительства и политики и на какое-то время поселился в Сде-Бокере. В его планы в тот период входило создание “халуцианской” и эффективной политической системы, которая бы позволила ему создать эффективную систему безопасности, включавшую в себя и армию. В период между его решением уйти в Сде-Бокер и самим уходом, в ЦАХАЛ было создано “подразделение 101”, под командованием майора Ариэля Шарона, осуществившее самую важную революцию за всю историю ЦАХАЛ. Согласно документу Эйтана, это уже было понятно генштабу в 50-е гг. Конечно же, и Бен-Гурион это понял – поэтому он не стал кардинально реформировать армию, когда вернулся в политику в феврале 1955 года. Шарон, как считал Бен-Гурион, сделал эту работу за него.
В октябре 1953 года Бен-Гурион был в отпуске перед отставкой. На посту премьера его замещал министр иностранных дел, “голубь” Моше Шарет. На посту министра обороны – министр без портфеля, “голубь, ставший ястребом” Пинхас Лавон. Кроме того, Бен-Гурион распорядился, чтобы в момент его отставки начальником генштаба будет назначен глава оперативного отдела генерал Моше Даян – вместо пробывшего на этом посту всего год Мордехая Маклефа. С таким высшим военно-политическим руководством, члены которого искренне презирали и ненавидели друг друга, должен был работать Арик Шарон, только два месяца назад создавший “подразделение 101” и, практически, сконструировавший политику и систему безопасности Израиля – не только в тот год, но и в последующие годы, влияние чего мы ощущаем и поныне.
В ночь с 12 на 13 октября палестинские террористы убили мать и двоих ее детей (1.5 и 3 года), членов семьи Каниас в Йехуде. Страна содрогнулась в ужасе. Следы вели в деревню Кибия. Проф. Бенни Моррис в своей книге “Пограничные войны Израиля 1949 – 1956 гг” пишет: “Утром 13 октября, отдыхавший в Тверии Бен-Гурион совещался с Лавоном (и.о. министра обороны), начальником генштаба Маклефом и начальником оперативного отдела генштаба Даяном (Моше Шарет приглашен не был). Они встретились на склоне горы к западу от Кинерета, где шли маневры ЦАХАЛа, и решили дать жесткий ответ на теракт в Йехуде… Решено было взорвать 50 домов в Кибии (в которой было всего 280 домов)… Даян передал приказ полковнику Меиру Амиту (тогда – начальник оперативной группы в генштабе ), который, в свою очередь, передал приказ дальше своей группе – подготовить операцию ‘Шошана’, по имени убитого в Йехуде ребенка.”
Согласно проф. Габи Шеферу: “Шарет ни сном ни духом не ведал об этом совещании и о масштабе готовящейся операции. Когда Лавон ему рассказал – он сомневался стоит ли ее утверждать.” (из книги “Моше Шарет”)
То, что и.о. премьера не информировали о готовящейся акции, а проинформировав, не посчитались с его мнением, говорит о том, что подавший в отставку премьер и кандидат на должность начальника генштаба глава оперативного отдела, составили закулисный заговор.
Некоторые этот заговор благословляли, некоторые – нет. Например, проф. Й.Лейбович резко критиковал операцию Так или иначе – решение было принято с нарушениями демократических и административных норм. Но для Шарона все складывалось удачно: история учит, что удачные революции случаются в основном в условиях “почти хаоса”.
“Старик” обманул народ
Приказ генштаба определял цель военной операции: “1) Вторжение в деревни Наалин и Шукба, взрыв и повреждение некоторого количества домов и нанесение ущерба их обитателям; 2) атака деревни Кибия, временная ее оккупация, взрывание домов, нанесение ущерба жителям и изгнание их из деревни.”
Приказ был передан в штаб Центрального округа в Рамле и там он приобрел более острую форму: “Имеется в виду: атака деревни Кибия, временная ее оккупация и нанесение максимального ущерба имуществу и целостности жителей, что должно повлечь за собой их бегство из деревни… Вторжение в деревни Шукба и Наалин, разрушение нескольких домов и уничтожение некоторого количества жителей деревни и находящихся там солдат.”
В кабинет заместителя командующего округом генерала Йосефа Эйтана (чья подпись стоит под приведенным выше документом – командующий округом находился заграницей) были приглашены заместитель комбата батальона 890 Арье Эфрат (комбат Йеhуда Харари был заграницей) и командир «подразделения 101» Арик Шарон.
101 должно было захватить деревни, взорвать дома и уничтожить жителей, а парашютисты из 890 должны были блокировать возможную контратаку Легиона. Парашютисты к тому моменту отметились целым рядом неудачных операций, поэтому Эфрат опасался брать на себя командование операцией. Шарон сказал, что готов взять на себя командование и попросил выделить ему роту парашютистов. Командование Шарон получил и ему передали роту парашютистов под командованием бывшего пальмахника Аарона Давиди[3]. Тандем “Шарон — Давиди” был необходимым условием “революции 101”. Шарон был Вождем, Давиди – Воспитателем.
Подробности операции я изложил 31 год назад в первом томе своей книги “История парашютистов” и они широко известны[4]. Читателя заинтересуют новые документы, впервые публикующиеся здесь – они позволяют лучше понять события, произошедшие в ночь с 14 на 15 октября во время атаки 101 и парашютистов на деревню Кибия. Утром 15 октября А.Илан, офицер при “комиссии по прекращению огня”, доложил, что председатель иордано-израильской комиссии подполковник Хачисон вернулся из поездки в Кибию и сообщил о 40-ка разрушенных домах и 15-ти телах извлеченных из-под развалин. Также он сообщил о 20-ти пропавших без вести и небольшом количестве раненных. Комиссия собралась на срочное заседание в 16:00 в тот же день.
В совершенно секретном рапорте главе АГАМ Моше Даяну, представитель Израиля на заседании майор Шмуэль Нотов изложил результаты иорданского и ООН-овского расследований событий того дня. Здесь это публикуется впервые: “Заявляя о своей жалобе, майор Исхак аль-Баргути сообщил следующие цифры: в Кибии – 42 убитых, 15 раненных. Разрушен 41 жилой дом, школа, плицейский участок и водокачка. Также погибло некоторое количество скота. В Шукбе ранен сержант полиции. В Будрусе обстрелами ненесен ущерб нескольким домам и автобусу. Майор Исхак заявил, что нападение совершено регулярными частями израильской армии, в количестве батальона. Он также выразился в том духе, что по его мнению, это – объявление войны Иордании.
Коммандер[5] Пино сообщил результаты расследования: 4 прохода через пограничные заграждения, сделанные с помощью ‘бангалорских торпед’[6]. Взрывы требовали примерно 70 зарядов ТНТ – три заряда остались на месте. Разрушения – в основном в северо-западной части деревни. 15 домов на западе, 4 — на северо-западе, водокачка, полицейских участок, школа и телефонная станция в центре. Десять домов в южной части деревни. Еще – признаки использования минoметных снарядов 52 мм в центре деревни. Один из зарядов ТНТ был показан на заседании, так же, как и 4 ручные гранаты, имеющие отличительные знаки, свидетельствующие об их израильском происхождении. Коммандер Пино продемонстрировал также шнуры от минометных 81 мм снарядов. Он утверждает, что насчитал в Будрусе 27 минометных попаданий. Персонал ООН убежден, что нападение совершили подразделения ЦАХАЛ.”
На следующий день, член израильской делегации в ООН Гидон Рафаэль послал “личное и секретное послание” министру иностранных дел, в котором отметил политических вред, нанесенный Израилю операцией в Кибии. Кроме всего прочего, он спрашивал Шарета: “Было ли основательное обсуждение перед операцией в Кибии ? Обсуждалось ли наше сегодняшнее дипломатическое положение?” И в конце Рафаэль написал: “Можно было предположить, что эффект окажется не только военным, но и политическим, и эффект этот окажет влияние как на наше положение в мире вообще, так и на наши отношения с арабским миром в частности. По-моему мнению, надо было перед операцией посоветоваться с МИДом.”
Обращаясь к народу 19 октября, Бен-Гурион изложил официальную версию событий: “… Мы провели тщательное расследование, и выяснили, что в ночь нападения на Кибию абсолютно все, даже самые малочисленные, подразделения ЦАХАЛ находились на своих базах.”
Как минимум в ЦАХАЛ знали, что почитаемый в народе премьер-министр сказал этому самому народу неправду. Отсюда был сделан вывод: можно врать, если обстоятельства того требуют, а информация, распространяемая Израилем, не обязательно должна быть достоверной.
Выговор или…
Заявление Бен-Гуриона не помогло. Официальные отчеты — тоже. В коллективной памяти, прежде всего палестинской, операция осталась “резней в Кибии”. Приказы о начале операции также усиливают эту память, являющуюся фундаментом палестинской национальной культуры. Однако, участники операции снова и снова повторяют версию, что не было никакой “резни”, но только взрывы домов, которые, по убеждению исполнителей, были пусты. По их словам, приказы генштаба, штаба округа и батальона до них не дошли и им никто не приказывал убивать гражданских, тем болеe женщин и детей, а только взорвать дома, из которых ушли жители.
Рассказывает “Тарзан”, участник операции, который был в составе отделения Арика Шлайна, ответственного за блокирование дороги около Наалина: “Вернулись домой после операции. Со мной в комнате спал Яир Розенфельд из Дгании-Бет. Его лицо было землистого цвета. Я спросил ‘что случилось?’. Он сказал, что когда они вошли в деревню, они встретили мальчика 10-ти лет. Вокруг никого не было. Они спросили его: ‘Где все ?’. Он сказал, что жители ушли в Будрус. ‘Мы предположили’,- продолжил Яир, ‘что деревня пуста’. Далее Яир рассказал, как он и еще один парашютист зашли в один из домов, намеченных к взрыву. На полу сидела женщина с двумя детьми. Парашютист сказал ей по-арабски выйти из дома. Она была перепугана и в доме чувствовала себя уверенней – поэтому отказалась выходить. Все наши усилия ее вытащить были напрасны. Саперы снаружи закричали ‘Взрываем!’. Солдаты выскочили наружу, а женщина и дети погибли. Потом рассказывали, что офицер разведроты Шломо Грубер услышал детский плач из дома – после того, как саперы крикнули ‘Взрываем!’ – и, рискуя жизнью, вытащил ребенка наружу за секунду до взрыва.”
Давид Бен-Узиэль(«Тарзан»)
Премьер-министр Шарет после операции находился в крайне удрученном настроении. Есть свидетельства, что Бен-Гурион был доволен: в частности тем, что уровень исполнения оказался высоким – впервые после окончания Войны за Независимость. Михаэль Бар-Зоhар, биограф Бен-Гуриона, свидетельствует, что “Старик” впоследствии считал, что операция была ошибкой и стыдился ее. Бен-Гурион потребовал, чтобы к нему привели Шарона. Об этой встрече есть свидетельства обоих. Бен-Гурион расспрашивал Шарона о его прошлом и семье в течении 45 минут. Он удивился, узнав, что отец Шарона, который был агрономом, был первым, кто привез мандарины в Эрец-Исраэль. Шарон подчеркнул, что бойцы подразделения 101 не являются “отрицательными типами, ищущими любую возможность для убийства гражданских”. Бен-Гурион сказал ему: “Неважно, что скажут в мире – важно, как отреагируют арабы. В этой перспективе – операция увенчалась успехом.” В своем дневнике, Бен-Гурион с удовлетворением отметил, что Шарон пообещал ему, что бойцы подразделения 101 “не станут возмущаться моим радио-обращением”, в котором отрицалось их участие в операции.
Примерно через год, новый министр обороны Лавон так высказался на заседании генштаба о качестве операций, проводимых армией: “В этот период были случаи, когда армейские подразделения посылались на подобные операции – и просто не справлялись с поставленной задачей Успехи были у одного определенного подразделения, а провалы – у всего ЦАХАЛа.”
Легенда
Даян вступил в должность начальника генштаба в декабре 1953 года и сразу же распустил “подразделение 101”, сместил с занимаемых должностей командование батальона 890, а вместо них поставил Шарона и его людей. Парашютисты прошли “101-зацию” и проводили все акции возмездия в 1954-56 гг. Об этом записано в вышеупомянутом документе АГАМ: “Большинство операций за линией разграничения проводились в то время подразделением 101, а после – батальоном 890. Их оперативный успех вернул всему ЦАХАЛу уверенность в своих силах. Судя по всему, даже уровень оперативной готовности повысился в связи с этим.”
В операции “Кадеш” парашютисты представляли собой уже бригаду – 202-я парашютно-десантная бригада под командованием Ариэля Шарона. После событий на перевале Митле, против него восстали его комбаты, по мнению которых, действия Шарона были ошибочными. 25 апреля 1957 года Шарон, перед уходом с занимаемой должности, собрал в Тель-Ноф всех офицеров-парашютистов – кадровых и запасных. Присутствовал премьер Бен-Гурион. Шарон подвел итоги трех лет, в ходе которых он совершил революцию в ЦАХАЛ. О случае в Кибии он сказал следующее (здесь публикуется впервые):
“…После первой серии операций, мы совершили одну большую, которая практически стала поворотным пунктом – в особенности из-за отношения к нам армии, как к подразделению, которое способно совершать серьезные предприятия. Я говорю об операции в Кибии… Она дала нам толчок. Я не знаю, что думало наше руководство в то время. Мы шли туда с решением – во что бы то ни стало превратить деревню в руины. Участники операции помнят – боевая группа была малочисленна, мы несли с собой около 600 кг взрывчатки. Несли все, кроме меня и Давиди… Когда мы мы выступили, у нас не было больших шансов Глава АГАМ (Даян) лично предупредил меня перед операцией… чтобы мы довольствовались малым, если что-то пойдет не так. Мы выступили с твердой решимостью… личный состав был сплочен ею.
Кибия пала, а с нею пала, как минимум – для нас, и легенда о неприступности арабской деревни. Вернувшись из Кибии, мы не были опьянены победой. Мы чувствовали, однако, что есть ЦАХАЛ с одной стороны, и ‘подразделение 101’ – с другой. В подразделении было всего 25 человек, но ЦАХАЛ уже не мог пошевелиться без нас. Это было приятное, но нездоровое чувство. На самом деле успех был лишь в самой Кибии, но в Наалине и Шубке все пошло совсем по-другому. Я предполагаю, что были такие, кто после того, как стали известны результаты операции в Кибии, остался очень доволен тем, что там все пошло не так. Мы пришли к выводу, что несмотря на наше знание врага, практика проясняет гораздо больше. Мы уже ходили по вади, хотя проблема засад еще не была решена. Уверенность в себе сильно укрепилась, но было ясно, что успешной была только операция в Кибии. Когда мы начали расследование операции, перед нами со всей ясностью встала проблема поиска командиров, способных на самостоятельные решения поставленных задач. Эта проблема волнует нас до сих пор.”
«Докумeнт Эйтана»
Шломо Баум[7], заместитель Шарона в подразделении 101, командовавший группой, захватившей Кибию, также подвел итоги того периода. Он это сделал в моем интервью с ним в 80-е годы:
“Вопреки общепринятому мнению, мы не изобретали никакой новой тактики. Проще говоря, мы вернулись к забытым базовым принципам – ‘целеустремленность’, ‘неожиданность’, ‘мобильность’, ‘командир всегда впереди’… Когда 101 присоединилось к десантникам, оно возродило среди них боевой дух и это изменило стандарты всей армии. В этом смысле, ‘101’, невзирая на его малочисленность, срок существования и количество проведенных операций, повлияло на ЦАХАЛ. Мы вернули солдатам ЦАХАЛа веру в свои силы и поставили врага в психологически уязвимую ситуацию. Это – две стороны одной медали. Поставить врага в психологически уязвимую ситуацию для меня являлось идеологическим принципом. В этом заключался главный смысл ‘акций возмездия’. В Синайской кампании, последней и самой большой ‘акции возмездия’, египтяне бежали с поля боя сразу же, как наши части вступали с ними в боевое соприкосновение. Они просто не верили, что смогут успешно противостоять ЦАХАЛу, и это — без всякой связи с конкретной ситуацией на местности.
С другой стороны, акции возмездия не привели и не могли привести ни к какому основательному решению проблем наших взаимоотношений с арабскими государствами. Сам выбор такого способа действий – рейдов возмездия – говорит о том, что мы ненастоящее государство и не поняли что такое настоящий суверенитет. Фактически, у нас нет никакой стратегии и мы заняты тушением очагов пожара. ‘Нет другого выбора’(‘Эйн брера’) – это не стратегия по определению. Ты спрашиваешь, что же надо сделать ? Хорошо… Мы должны были отнестись к самим себе, как к суверенному государству, подвергшемся нападению в форме партизанской войны. Мы должны были – и могли – отнестись к Иордании, как суверенному государству, несущему ответственность за враждебные акции, и атаковать ее всеми имеющимися у нас силами. Если бы мы сделали это в 1953-54 гг, Насер врядли решился бы присоединиться к действиям федаюнов в 1955 году, и Синайской кампании можно было избежать. Более того, с большой долей вероятности могу утверждать, что и мир с Иорданией мог стать реальностью уже в 50-е гг.
Наследие ‘101’ и его долгосрочное влияние связаны с явлением ‘смерти стратегии в ЦАХАЛ’. И вот здесь, с исторической т.з., мы касаемся нашей проблемы. 101 и парашютисты дали старт прекрасным боевым командирам, которые оказались неспособными видеть что-то за пределами поля боя. Они способствовали победе тактики над стратегией в ЦАХАЛ. Процесс длился долго, предвидеть его было трудно. Предполагалось, что что как минимум часть этих одаренных командиров приобретут опыт и стратегическое видение так же успешно, как приобрели тактические навыки. Это предположение , к сожалению, не оправдалось.”
«Маарив», октябрь 2016 года
Примечания:
[1] — игра слов: в иврите «загадка» — «хида», «подразделение» — «ехида»
[2] — см. книгу Ури Мильштейна — http://www.israelnationalnews.com/Articles/Article.aspx/12304
[3] — https://en.wikipedia.org/wiki/Aharon_Davidi
[4] — https://en.wikipedia.org/wiki/Qibya_massacre
[5] — подполковник
Ontario14
Дагеш 
Оставьте комментарий