Рафуль – без ретуши

Д-р Ури Мильштейн.

(перевод и примечания – Ontario14)

Выдающаяся личность 11-го начальника генштаба ЦАХАЛ Рафаэля Эйтана (“Рафуля”) никогда не была разгадана до конца. Д-р Ури Мильштейн в разное время провел с ним серию бесед, интервьюировал его сослуживцев и составил портрет легендарного военачальника.

 

Когда Рафуль стал командиром отделения в ПАЛЬМАХе, о нем сказали, что его способности ниже тех, что нужны для этой должности.  В итоге – Рафуль стал самым смелым командиром отделения в ПАЛЬМАХе.

Когда его назначали командиром роты, а потом батальона, многие удивлялись, но он становился лучшим комроты парашютистов и лучшим комбатом бригады за всю ее историю – с 1948 года и по сей день.

В январе 1969 года начальник генштаба Хаим Бар-Лев был вынужден, вопреки своей воле, назначить Рафуля главным офицером пехотных и десантных войск, но отказался дать ему “бригадного генерала”, что соответствовало официальной табели о рангах.  После Войны Судного дня я спросил его “Почему?”  Он ответил: “Слушай, как можно давать ‘бригадного генерала’ человеку, который на конференции офицеров-десантников сказал, что три самые лучшие вещи в жизни — жрать, ср-ть и тра-ся ?!”

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рафуль

 

В 1971 году каденция Рафуля на посту главного офицера пехоты и десанта закончилась. Бар-Лев и его преемник Дадо не хотели назначать Рафуля командиром дивизии, как следовало бы, т.к. сомневались в его интеллектуальных способностях.  Только после того, как на него было оказано давление, Бар-Лев присвоил Рафулю “бригадного генерала”, и только в 1972 году Исраэль Таль убедил Дадо предоставить Рафулю возможность командовать дивизией запасных. Услышав об этом, Даян позвонил Талику:

“Мне стало известно, что ты рекомендуешь назначить Рафуля командиром дивизии… В честь чего ?  Мы здесь что – шутки шутим ?!”

Талик ответил: “Сожалею, но я считаю, что он будет блестящим комдивом”

Даян: “Обоснуй.”

Талик: “Рафуль – величайший воин нашего времени.”

Даян: “Хватит с меня лозунгов !”

Талик: “Это мое мнение.”

Даян: “Хорошо”, – и бросил в сердцах трубку.

Это назначение спасло Государство Израиль в октябре 1973 года от катастрофы. Рафуль был самым решительным и твердым командиром в оборонительных боях на Голанах.

Рафуль был комбатом, когда я призвался в парашютные войска в 1958 году. Он был моим комбригом в сражении за Рафиах в “Шестидневную войну”.  В качестве боевого санитара я прошел под его командованием через Рафиах, Газу до Суэцкого канала. На этом пути Рафуль был тяжело ранен в голову. Еще до этого эпизода Рафуль рекомендовал комдиву Эли Зеире назначить меня, в конце срока службы, “историком парашютистов”.

Я интервьюировал его множество раз. Я беседовал о нем со многими солдатами и военачальниками. Полностью о Рафуле еще никто не рассказал, т.к. его выдающаяся личность все еще не понята. В преддверии 12-й годовщины его гибели на моле ашдодского порта во время шторма, я попробую сделать первый шаг на пути составления полной истории жизни Рафуля. Начну, однако, с Войны Судного Дня.

 

Даян

 

Рафуль рассказал мне о событиях октября 1973 года.

“‘Концепции’ у меня не было. Я был свободен от этого. Я не пил кофе с молоком в генштабе и не курил сигары. Я положил х.. на все это. Самым ужасным из всех был Моше Даян. Его я не уважал абсолютно. Во-первых, он никогда не был лоялен, никогда никого не поддерживал. Во-вторых, он был поверхностным человеком. Думал, что все знает. С таким отношения выяснять невозможно – он бросает фразу и поминай, как звали.  Этот человек был настоящим куском сукиного сына”.

Потом Рафуль перешел к Дадо:

“Это был подхалим, лизоблюд, делающий драму из всего. Для него было важно только внешняя сторона вещей. Хеке (Ицхак Хофи, командующий Северным округом в 1973 году) был отличный вылизыватель. Его язык просто был приклеен к каждой ж… Да если бы только его !  Эта политика была у всех – кто у кого лучше вылижет.  Они не готовились к войне, эти глупцы.  Про Дадо говорят, что он был на войне ‘как скала’. Я видел его один раз за всю войну, когда он приехал утверждать план контрнаступления.  Генштаб представлял собой страшный бардак. Я думаю, что Дадо не всегда знал о происходящем на фронте. Он не знал о происходящем на Голанах. Ни в первый, ни во второй, ни в третий дни войны, когда было очень трудно, он к нам не приехал. Он не пересек Иордан. Они с Бар-Левом забрались на гору Кнаан[1] и спрашивали у Хофи что происходит.

За две недели до начала войны этот х.., командующий бронетанковыми войсками Брен (генерал Авраам Адан), вызвал меня к себе. Я пришел в его резиденцию. Он потребовал, чтобы я снял красный берет с головы и надел  черный, так-как я командую бронетанковой дивизией.

Я сказал: ‘С чего бы это ?’

Брен ответил: ‘Ты сейчас в танковых войсках.’

Я: ‘Не ты меня назначал и я кладу на тебя х..! Как ты смеешь просить меня снять красный берет ?! Кто ты такой вообще ?!’”

 

Брен (Авраам Адан)

Исраэль Таль, вместе с которым я перед Шестидневной войной учился в Иерусалимском университете, в 1973 году был заместителем начальника генштаба. Он рассказал мне, что Брен говорил с ним во время объявления высшей боевой готовности  накануне Войны Судного дня. По его словам, “Брен потребовал от меня замены комдивов Рафуля и Мусы Пеледа на кого-то более серьезных. Я спросил его почему. Он сказал, что Муса не боец, а Рафуль не в состоянии командовать дивизией, что известно всем и каждому. Я отверг списки его кандидатур и попросил больше мне не морочить голову: ‘Если надо будет оставить в ЦАХАЛе одного-единственного комдива, им будет Рафуль. Он лучший не только среди комдивов — он лучше нынешнего командующего бронетанковыми войсками. Ты ошибся адресом, надвигается война.’ Так он и ушел ни с чем из моего кабинета.”

 

Слезы Дадо

Генерал в отставке Ури Симхони знал Рафуля еще со времен “акций возмездия” 50-х гг.  В Войну Судного дня Симхони возглавлял оперативный отдел штаба Северного округа. Он практически командовал фронтом на Голанах в начале войны, т.к. Хофи был вызван к Дадо в Тель-Авив. Симхони был последним офицером штаба округа, кто покинул командный пункт на Голанах и перебрался в командный пункт на горе Кнаан. Именно он передал Рафулю командование фронтом.

Ури Симхони: “В качестве командира 36-й дивизии, Рафуль был нужным человеком на нужном месте. Его выдающиеся способности проявились в критической ситуации, которая требовала мужества. Он был именно тем человеком. Десантник, командующий танковой дивизией с помощью своего авторитета и способностью сохранять хладнокровие в тяжелых ситуациях. Рафуль был самым выдающимся комдивом Войны Судного дня.”

Рафуль рассказал о том, что произошло после войны: “Я встретился с Дадо в его кабинете в Кирие. Он выложил мне все, что у него накопилось на душе. Когда он закончил, я спросил что будет со мной. Тогда речь шла о назначении нового командующего Северным округом. Я не просил себе эту должность и не хотел быть чем-то большим, чем я был. Он посмотрел мне в глаза и сказал: ‘Я вижу, что ты меня смертельно ненавидишь. Я не виноват в этой войне.’ И тут он заплакал. Слезы текли из его глаз прямо на стол – стол начальника генштаба ЦАХАЛ.  Он сказал: ‘Мы же были вместе в ПАЛЬМАХе, еще до Войны за Независимость. Смотри, что из меня сделали журналисты и комиссия Аграната.’  Я смотрел на этого сломанного  человека, еще недавно бывшего всемогущим, а сейчас превратившегося в ничтожество. Я сказал: ‘Я не ненавижу тебя, но вспомни, как вы все себя вели – ты, Бар-Лев и Брен. Помни – кто воевал и кто сломался. Где благодарность ?’ Я был резок.

Дадо сказал: ‘Мне надо решить кто будет следующим командующим Северным округом – ты или Герцль (Шафир).’

Я спросил: ‘Что Герцль делал на войне ?’

Дадо: ‘Был главой АКА (отдел кадров генштаба) – включал и выключал компьютер он отменно.’

Я: ‘Это твой критерий ? Включать компьютер ? Сейчас ты понимаешь, почему я тебя ненавижу ?  Почему мой взгляд делает в твоей голове дыры ото лба до затылка ?’

Он опять заплакал, а я вышел из кабинета, более ничего не сказав. ”

Дадо

 

Сила и находчивость

У Рафуля было спартанское детство в мошаве Тель-Адашим, что около Афулы. Мало занятий в школе. Много работы в поле и физических тренировок. Его друг Ицхак Гранов рассказывает: “Хотя он и был отличником в средней школе, Рафуль отказался от дальнейшей учебы в старших классах. Он говорил – ‘Я хочу делать’.” 

Рафуль: “Работа была превыше всего. Учеба стояла на предпоследнем месте. Никто из нашего мошава не пошел в ‘тихон’ (старшие классы школы).  Мой брат изучал агрономию в Микве-Исраэль. Вся долина была в шоке, когда он подрался с преподавателем и его выгнали. Базисным образованием была работа. Уже в детском саду мы работали на грядках. Гордостью школы был самый юный ученик, научившийся доить коров. Если мальчик достигал 10-летнего возраста и не умел  пахать с ‘арабским плугом’, с ним не разговаривали. Он мог не уметь читать и писать, но не уметь пахать с арабским плугом, означало, что он невежда.”

Для закалки тела и духа, Рафуль, Гранов и их кампания зимой купались в ледяной воде ближайшего вади, а весной и осенью спали на ветвях деревьев. С 13-ти лет дети Тель-Адашим учились стрелять.  Они создали “Команду Тель-Адашим по борьбе”, которая однажды выиграла чемпионат Эрец-Исраэль. Каждую ночь, вне зависимости от времени года, они бегали кросс вокруг мошава.

В возрасте 16 с половиной лет Рафуль вступил в ПАЛЬМАХ. Его физические и моральные качества позволили ему попасть в элитную группу бригады – отделение следопытов 4-го (штабного) батальона, под командованием “Позы” (Хаим Познанский, погибший в Наби-Самуэль в 1948 году).  Рафуль преклонялся перед ним – портрет “Позы” висел в его кабинете.  Во время одного из рейдов в Верхней Галилее, вдоль ручья Кзив, на следопытов напали двое вооруженных арабских грабителей. 17-летний Рафуль утопил одного из нападавших в ручье. Второй убежал. Этот эпизод характеризует концепцию Рафуля по разрешению арабо-израильского конфликта: чтобы выжить нужны сила, находчивость и решительность.

В Войне за Независимость Рафуль воевал в рядах 4-го батальона ПАЛЬМАХа, в роте Ури Бен-Ари, в отделении Дадо. Он участвовал в сражении за “конвой Хульды”[2],  где увидел, как пальмахники не эвакуировали своих блокированных сослуживцев, которые покончили с собой, охваченные огнем со всех сторон.  В сражении за Наби-Самуэль Рафуль видел, как были брошены на произвол судьбы “Поза” и его люди. В сражении за Сен-Симон в Катамоне он был ранен в голову, продолжил бой и видел, как командиры пытаются спастись и взорвать территорию вместе с оставшимися там раненными. Среди этих раненных был сам Рафуль.

В 1983 году Рафуль сказал, что “боевой уровень ПАЛЬМАХа в Войну за Независимость составлял четверть того, что показывают новобранцы парашютистов”.  Эти сражения показали ему, что в “момент истины” звания не имеют значения и что начальство тоже может “сломаться” в трудную минуту. Рафуль перестал верить в мифы о командирах. Он требовал доказательств и не прощал тем, кто его разочаровывал.

 

“Не годен”

Бригадный генерал в отставке  Эфраим Хирам (“Пихотка”) создал парашютный батальон 202 когда Рафуль командовал 35-й бригадой. Он рассказал, что “В середине моего курса ПУМ приехал Рафуль на базу и сказал: ‘На улице есть джип – возьми его, езжай в Бейт-Лид и создай батальон.’ Я сказал ему, что хочу заместителем себе Дана Шомрона. За три года до того Рафуль решил, что Шомрон провалил учебное задание и не может быть командиром десантников.  Дан все понял и демобилизовался из армии, вернулся в свой кибуц Ашдот Яаков. Он был моим заместителем на нескольких моих должностях. Я его прекрасно знал и ценил. Я считал, что Рафуль ошибся и требовал Дана себе в заместители. Рафуль сказал: ‘Дан не может быть замкомбата.’ Я не сдавался. Тогда Рафуль сказал: ‘Попробуй забрать его из кибуца – нет шансов, что его отпустят.’  Я вытащил его из кибуца и Рафуль послал его преподавать в Баhад-1[3]. Он сказал: ‘В бригаде много хороших офицеров – выбирай любого, только не Дана Шомрона.’   Полгода у меня не было заместителя, пока Рафуль в конце-концов, в 1964 году, не соблаговолил и не утвердил Дана в должности замкомбата.”

 

 

Сомнительная награда

В начале 1954 года Рафуль, будучи в запасе, получил должность командира запасной парашютной роты. Так началось сотрудничество Рафуля с Ариэлем Шароном, достигшее апогея во время операции “Мир Галилее” – Рафуль был начальником генштаба, Шарон – министром обороны.

Оба остро критиковали то, как ЦАХАЛ вел Войну за Независимость. Они также считали, что ЦАХАЛ деградировал в 50-е гг под руководством “героев 1948-го”, которыми открыто пренебрегали. В августе 1954 года Рафуль прибыл на базу парашютистов в Тель-Ноф, чтобы участвовать в офицерских учениях. В конце месяца, во время просмотра кинофильма в клубе Тель-Нофа, его срочно вызвали к Шарону.

Шарон сказал: “Маркус, командир 5-й роты, подорвался на мине в секторе [Газы] и погиб. Я хочу, чтобы ты взял эту роту.”

Рафуль согласился. Они вызвали из клуба Хаима Наделя и тут же назначили его заместителем Рафуля.  Ночью Рафуль и Надель поехали в Сектор Газы и через два дня 5-я рота штурмом взяла “форпост 132”, что между Нирим и Хан-Юнесом.

 

Шарон и Рафуль во время Первой ливанской войны

Бригадный генерал в отставке Цури Саги (Шейнкин) командовал в этой роте отделением. Он рассказал: “Рафуль был отличным комроты. Он прекрасно знал практические аспекты нашей деятельности и обладал сильнейшей интуицией. Он всегда был впереди, всегда заботился о простом солдате. Но были у него и недостатки. В октябре 1955 года, под Кунтиллой на Синае, он получил награду, ставшую потом высшей наградой ЦАХАЛа ‘итур ха-оз’, за уничтожение пулеметной позиции египтян. Ее уничтожил не он, а я. Мы никогда с ним на эту тему не говорили, но я всегда считал, что он должен был отказаться принимать эту награду.”

Почему Шарон рекомендовал присвоить эту награду Рафулю ?

“Потом я говорил об этом с Ариком. Он объяснил мне, что награду он заслужил вне всякой связи с конкретным эпизодом в Кунтилле. Я считаю, что это непорядок. По-моему, Рафуль не был уверен когда именно он вернется в Тель-Адашим и опасался упустить орден. У него тоже были слабости.”

 

Что делать ?

Подполковник в отставке Дани Крейчман был водителем Рафуля, когда тот был комбатом, потом он был офицером в его бригаде и заместителем генерального директора в министерстве сельского хозяйства, когда Рафуль был там министром. По словам Крейчмана, их дружба началась при необычных обстоятельствах: “Мы были на курсе командиров отделения и получили увольнительную. Я с другом поехали в Тель-Авив – туда и обратно на ворованном джипе. Утром в роту пришел комбат Рафуль и спросил кто украл джип. Мы вышли вперед. Рафуль послал нас на кухню – неделю чистить большие котлы. В четверг вечером он пришел на кухню и спросил где я живу. Я ответил: ‘Афиким’. Он спросил умею ли я водить машину. Я сказал: ‘Конечно!’ 

Он сказал: ‘Через час выезжаем. Ты высадишь меня в Тель-Адашим, потом поедешь в свой Афиким – кайфуй уикенд с джипом, а потом заберешь меня из Тель-Адашим.’ 

Я сказал, что я в наряде.

Он ответил: ‘Тот, кто дал тебе этот наряд – забирает его обратно.’

Мы поехали. Рафуль произносил два слова каждые четверть часа, не больше. Через какое-то время, когда меня ранили в ногу, я стал его постоянным водителем.”

Крейчман добавляет о специфике своих отношений с Рафулем: “После Шестидневной войны я был в запасе командиром отделения парашютистов. Рафуль создал бригаду в Иорданской долине. Я встретился с ним там. Он сказал: ‘Хорошо, что ты тут – в Субботу поедем вместе.’  Мы ехали по главному шоссе Иорданской долины В северном секторе он попросил остановиться. Мы зашли на военную базу и пошли в арсенал. Взяли оружие, рацию и аппараты ночного видения. Дальше я шел за ним. Мы пересекли границу и оказались в Иордании. Я спросил его: ‘Ну, что сейчас мы будем делать ?’, но он не ответил. Я шел за ним. Потом он сказал: ‘Посидим несколько часов и посмотрим…’.  Это был основной маршрут проникновения террористов в Самарию. Я спрашиваю: ‘Ты — комбриг Долины и ходишь в ночной дозор в тыл к врагу ?!’  Он не ответил. Множество арабов проходили мимо и не замечали нас.  Через три часа мы вернулись на базу, вернули амуницию и продолжили свой путь.  После выходных Рафуль передал оперативному отделу бригады информацию обо всем, что мы видели.

Через неделю мы вновь ехали вместе – возвращались на базу после выходных. Пр рации сообщили, что в том районе, где мы ходили в дозор, обнаружено проникновение террористов и туда посылается отделение парашютистов. Рафуль приказал никого никуда не посылать.  Мы сами поехали туда. Рафуль спросил двух следопытов куда террористы направились. Они ответили, что в Шхем. Рафуль не согласился и повел нас к югу. Мы нашли там пещеру, где скрывались террористы. Кинули гранату внутрь и громко по-арабски приказали им выходить. Один вышел. Рафуль застрелил его.

Я сказал: ‘Что ты делаешь? Теперь они ни за что не выйдут…’

Он ответил: ‘Выйдут – и еще как!’

Один из следопытов крикнул им, что их никто не тронет – и они вышли. Прилетел вертолет и забрал их для дознания.”

Еще один случай, рассказанный Крейчманом: “Когда его сыну Йораму было 14 лет, Рафуль попросил меня взять его в плавание на корабле до Югославии, чтобы привезти оттуда говядину. Я близко подружился с Йорамом. В мае 1981 года, Рафуля попросили выйти из комнаты, где шло заседание правительства. Когда он вышел, командующий ВВС сообщил ему, что Йорам погиб в авиакатастрофе. Рафуль вернулся в комнату, где шло заседание и сказал Бегину, что по семейным обстоятельствам должен покинуть заседание. Он позвонил мне, рассказал о случившемся и сообщил, что едет забрать жену, работавшую медсестрой в госпитале Афулы. На шиву собрались все. Когда приехал президент Навон, с сопровождающими его лицами, выяснилось, что Рафуль исчез. Я начал искать его и нашел поливающим кукурузу в поле. Я умалял его вернуться, но он сказал: ‘Мне нет дела до президента. Буду поливать, пока все не уберутся.’ ”

 

Толчок к войне

После победы Ликуда на выборах 1977 года, Эзер Вейцман попросил меня[4] о встрече в “Мецудат Зеэв”[5].  Он сказал: “Мота уходит. Кого ты рекомендуешь на пост начальника генштаба – Герцля Шафира или Рафуля ?”

Я ответил: “Если ты думаешь, что необходимо затишье и реорганизация армии, то Герцль. Если ты намерен воевать с ООП на севере – то Рафуль.”

Его помощник, бригадный генерал Мотке Ципори, кандидат на пост заместителя министра обороны, сидел в соседней комнате – дверь была открыта и я видел, как он слушал наш разговор и согласно кивал головой. Мы долго обсуждали обоих кандидатов. Потом я ушел. Вейцман выбрал Рафуля.

Ури Симхони возглавлял инструкторский отдел генштаба при Рафуле. По его словам, “Если бы Рафуль завершил карьеру после 4-х летнего пребывания на посту, он остался бы в памяти как самый лучший начальник генштаба ЦАХАЛа. Ливанская война, начавшаяся в его пятый год, погубила всё.

Самым близким к Рафулю офицером в генштабе был командующий Северным округом Авигдор Бен-Галь( ‘Януш’).   Согласно Янушу, по завершении операции ‘Литани’ в 1978 году началось планирование Первой ливанской войны. Он и Рафуль активно ее проталкивали.  

Премьер-министр Бегин не был готов разрешить ‘необязательную войну’(‘мильхемет еш брейра’).  Рафуль и Януш не приняли позицию политического руководства и стали проводить операции в Южном Ливане, которые приводили к обстрелам Галилеи “катюшами”. После отставки Вейцмана в мае 1980-го года, Бегин оставил портфель министра обороны себе, хотя не обладал необходимыми навыками и способностями понимать систему безопасности  и управлять ею.  Ципори оставался заместителем министра обороны, т.е. теперь он стал фактическим и.о. министра, но премьер ему не доверял, а генералы генштаба не воспринимали его всерьез.”

 

Вейцман и Бегин прикрепляют Рафулю, только что назначенному начальнику генштаба, погоны генерал-лейтенанта.

 

Бегин очень уважал людей в военных мундирах. Начальник генштаба Рафуль,  командующий Северным округом Януш, командующий силами ЦАХАЛ в южном Ливане Меир Даган и сотрудник “Моссад” Давид Кимхи использовали слабости Бегина и усилили активность в Ливане.  Ципори свидетельствует: “Мои друзья в ШАБАКе сообщали мне, что в Ливане иногда проходят какие-то странные операции, предпринимаемые по инициативе генералов — любимчиков Бегина.

Я пришел к Бегину и сказал: ‘Менахем, все, что правительство Израиля решит, я приму, но я не намерен соглашаться с тем, что армия будет делать что-то, о чем правительству не будет известно. В Северном округе происходит нечто подобное.’  Это не понравилось Бегину и он ответил: ‘Хорошо, мы разберемся’.  Он пригласил к себе Рафуля, Януша и меня. Я рассказал им о том, что я знал.

Рафуль не произнес ни слова.

Януш сказал: ‘Что ему от меня надо ? С тех пор, как я выступил против создания штаба сил действующей армии, он преследует меня. Мы ничего такого не делаем.’  Бегин сказал мне: ‘Мордехай, если генерал говорит, что они не делают, это значит, что они не делают. Генерал не станет врать.’

На этом эта история и завершилась.”

 

Последняя трапеза

Рафуль и Януш добились своего: в июне 1982 года Израиль начал т.н. “Первую ливанскую войну”. Планирование было плохим, а исполнение – еще хуже.  Цури Саги (Шенкин) командовал тогда дивизией в Центральном округе. По его словам, “Все это готовилось в течении года. Созывались совещания и я выступал на них против этой идеи. Рафуль и Арик на меня сильно разозлились. Однажды я сказал, что их надо посадить в тюрьму, т.к. они совершенно тронулись.”

Я задал ему вопрос: “Как ты объяснишь, что такие опытные практики, как Арик и Рафуль, спланировали настолько идиотскую войну, в которой танковые дивизии шли в атаку в горной местности, с узкими дорогами, подвергая себя опасности терактов и партизанской войны ?”

“— Они недооценивали террористов и сирийцев в Ливане и говорили, что даже оркестр ЦАХАЛа способен выполнить их планы. Рафуль был мегаломаном.  Он хотел командовать большими силами и дать возможность многим дивизиям поучаствовать в боевых действиях. Главной идеей Арика была ‘Надо выполнить поставленную задачу’, даже если она спланирована из рук вон плохо.  Из-за мегаломании плана он и не был выполнен.”

Самый позорный эпизод той войны – “сражение у Султан-Яаков” – случился в секторе Януша. Ответственность за этот бой несет заместитель Януша Эhуд Барак. После “Сабры и Шатилы” карьера Рафуля завершилась – и завершилась весьма неприятным для него образом.  Провал Барака у Султан-Яакова не позволил Янушу стать начальником генштаба. Но Барак обошел их всех – стал и начальником генштаба, и министром обороны, и премьер-министром.

Однако, главный покровитель Рафуля в высшем генералитете, генерал Исраэль Таль, так высказался об оставленном им наследии: “Он – величайший еврейский воин нашего поколения. Я говорю о нем, как о воине, не как о военачальнике. Как воин, он – уникальное явление. Он не отступал и не сдавался, у него не было ‘взлетов и падений’. Он обладал богатым воображением и всегда адекватно определял опасности. Редкое сочетание решительности и упорства, смелости и интуиции.  В отличие от того, что многие о нем думали, Рафуль обладал быстрым восприятием нового и широким кругозором, не ограниченным слесарным делом. Он понимал динамику оборонных технологий.  Его роль была решающей в нескольких сражениях, в тактическом смысле. Вместе с тем, во всем, что касается стратегии и политики, он был середняком.”

Во вторник 23 ноября 2004 года Рафуль, находясь на волнорезе ашдодского потра, погиб, смытый волной в море. На исходе предыдущей Субботы он был на вечеринке в доме Пихотки в Рамат hа-Шарон. Участвовали также Януш и полковник в отставке Тиби Шапира с семьями. Пихотка спросил Рафуля: “Вино или водка ?” Рафуль ответил: “И то и другое.”

Пихотка: “Рафуль был в прекрасном настроении, рассказывал о строительстве волнореза в Ашдоде. Особенно он удивлялся большим волнам, сопровождавшим работы. Это была его последняя вечеринка.”

 

“Маарив”, 18 ноября 2016

Примечания

[1] — рядом с городом Цфат.

[2] — https://en.wikipedia.org/wiki/Battle_for_Jerusalem#Convoys

[3] — https://en.wikipedia.org/wiki/Bahad

[4] — Ури Мильштейна

[5] — штаб “Ликуда” в Тель-Авиве